Оффлайн
- Регистрация
- 21.07.20
- Сообщения
- 40.408
- Реакции
- 1
- Репутация
- 0
Известный экономист о налоговой донастройке Мишустина и национальном плане восстановления экономики
«Может быть, к 2023–2024 годам нам придется пересматривать многие вещи, создавать новую стимулирующую налоговую сетку», — говорит в интервью «БИЗНЕС Online» руководитель направления «финансы и экономика» Института современного развития Никита Масленников. Он рассказал о причинах повышения ряда налогов, вызывающего критику со стороны бизнеса и регионов, о перераспределении статей внутри нового трехлетнего бюджета, а также о том, нужен ли России базовый доход.
Никита Масленников: «Деньги привязаны к конкретной цели, и это, по большому счету, такая гражданская солидарность, мы поддерживаем тех, до кого никогда не доходили руки и внимание финансовых властей»
«ДИСКУССИЯ ОБЕЩАЕТ БЫТЬ НЕШУТОЧНОЙ»
— Никита Иванович, появилась информация о готовящихся в недрах властных структур очередных инициатив по повышению самых разных прямых и косвенных налогов. Что вам известно об этих инициативах?
— Это уже не инициативы. Есть одобрение ряда предложений Минфина правительством 16 сентября, когда рассматривался проект бюджет страны 2021–2023 годов. На этом заседании обсуждался и был одобрен целый пакет законопроектов, которые должны сопровождать трехлетний госфинплан, среди них и те, что касаются вопросов налоговой денастройки. Прежде всего, это те законодательные инициативы по обеспечению доходной части бюджета, которые президент высказал ещё летом. Они уже внесены в Государственную Думу.
Речь, например, идёт об изменении прогрессии подоходного налога с 13% до 15% для людей имеющих годовой доход свыше 5 миллионов рублей, и обложение по ставке 13% прироста банковских вкладов. В новых поправках к Налоговому кодексу РФ сказано, что при определении налоговой базы не учитываются только доходы в виде процентов, полученных по вкладам (остаткам на счетах) в рублях в российских банках, если процентная ставка в течение всего налогового периода не превышает 1% годовых, а также по счетам эскроу.
В общей сложности за 3 года эти две законодательные инициативы будут давать около 400 миллиардов рублей. При этом, что касается прогрессии НДФЛ, то это коснётся примерно 1% работников Российской Федерации от всех занятых. Общий итог этого самого повышения в среднем порядка 60 миллиардов рублей в год. 60 миллиардов в 2021-м, чуть повыше в 2022-м, и порядка 68 миллиардов в 2023-м. При этом, надо иметь в виду, что эти деньги от изменённой прогрессии НДФЛ носят так называемый окрашенный характер, — они целевым образом поступают на финансирование мер по поддержке детей больных редкими серьёзными болезнями, медики называют их офранные заболевания. Это очень важно отметить, потому, что это целевой, совершенно понятный сбор. Деньги привязаны к конкретной цели и это по большому счёту такая гражданская солидарность, мы поддерживаем тех, до кого никогда не доходили руки и внимание финансовых властей. Это одна из инициатив налогового характера.
Другая связана с повышением расчётных коэффициентов при исчислении налога на добычу полезных ископаемых. Это будет касаться отчасти металлургов и производителей минеральных удобрений, в частности калийных и фосфатных солей. Здесь ожидаемый итоговый сбор по году порядка 56 миллиардов рублей. При этом, несмотря на то, что правительство это одобрило и законопроект готов, 22 сентября первый вице-премьер Андрей Белоусов провёл совещание с заинтересованными компаниями, на котором обсуждался порядок исчисления этого налога. В текущих условиях они будут не слишком обременены с точки зрения конечных финансовых показателей. Эти дополнительные сборы не подведут под какой-то серьезный системный финансовый риск ту и другую отрасль, но речь идёт о том, что отдельные компании могут получить боле высокий риск, другие меньший, и чтобы вот это выровнять, естественно бизнес внёс свои предложения. При общем согласии, что такой объём дополнительного взимания с этих двух отраслей сохраняется, тем не менее, конкретные ставки по отдельным компаниям должны носить дифференцированный характер в зависимости от цен на ту продукцию, которую они выпускают и общего финансового положения, перспективного, особенно в 2021 году. Конкретные решения должна предложить рабочая группа из представителей кабмина и бизнеса. При понимании, что идёт солидарное участие бизнеса и населения по консолидации бюджета на ближайшую трёхлетку, диалог активным образом развивается.
— А наша кормилица — нефть. Там же тоже какие-то налоговые подвижки есть?
— Да, ещё одна новация связана с налогами в нефтяной отрасли. Речь идёт, во-первых о повышении налогообложения по доходу на добавленный доход. Здесь и компании и Минфин признают, что изначально, когда он вводился в качестве эксперимента для месторождений, которые находятся только в стадии разработки и выходят на проектную мощность, были допущены некоторые счётные ошибки, и бюджет совершенно явно недополучил, а нефтяные компании обрели дополнительный доход, на который сами они не рассчитывали. Сейчас это всё выравнивается. Компании высказывают свои соображения, Минфин доводит до логического конца свои расчёты. Тем не менее, общий итог по трём годам этой донастройки налога на добавленный доход может составлять в среднем по 300 миллиардов рублей в год (чуть выше 900 миллиардов по всей трёхлетке). Это не ограничится таким вот линейным повышением, потому, что будет расширяться и состав месторождений, которые подпадают под налог на добавленный доход, а он по большому счёту компаниям более выгоден, чем традиционный НДПИ, потому, что там в первые годы, когда только идёт освоение новых месторождений, он взимается по пониженным ставкам. Дальше, когда компания выходит на стадию коммерческой добычи он, естественно повышается. Поэтому здесь можно говорить, что этот эксперимент носит стимулирующий характер, поскольку даёт основание компаниям уходить со зрелых месторождений на новые, развивать их, в том числе в трудных условиях добычи, в местах залегания на большей глубине, чем обычные месторождения.
Естественно всё это будет сопровождаться отменой многих льгот, которые сегодня действуют в нефтяной отрасли для так называемых зрелых месторождений. Хочу напомнить, что сегодня налогообложение у нас в «нефтянке» напоминает такое лоскутное одеяло, когда под разного рода льготами, находится больше половины всей добычи. Естественно, сегодня намерение Минфина заняться оценкой эффективности этих льгот. С 1 января следующего года будет действовать такой железобетонный принцип, что если в вашей компании нет новых инвестиций по этим месторождениям, то у вас нет и льгот по ним. Будьте добры, всё это обосновывать. Вот от этого пересмотра льгот, который будет только начинаться в следующем году, бюджет рассчитывает получить порядка 30 миллиардов рублей дополнительных доходов.
Вот так в самом первом приближении выглядят те ёмкие налоговые новации, которые запланированы в проекте. Естественно всё это подлежит обсуждению и с бизнесом, и с депутатами, и с экспертным сообществом, и дискуссия обещает быть нешуточная.
Но я бы хотел тут отметить важный момент предстоящей трёхлетки и особенно бюджета 2021 года. Он носит не только переходный характер от бюджета поддержки населения и бизнеса в пандемический и постпандемический период, но и должен заложить основы для бюджета 2022 года, когда нам нужно будет создавать бюджетные стимулы для экономического роста, когда бы мы могли обеспечить гарантированные темпы роста годового ВВП от трёх процентов и выше. В прогнозе это записано, но это надо ещё обеспечить мерами экономической политики, необходимыми регулятивными решениями, и так далее. Эти налоговые новации дают представление об ещё одной черте бюджетной политики — это некая такая солидарность и населения и бизнеса в том, что за счёт такого точечного повышения налогов, за счёт донастройки налоговой системы совершенно очевидно делается ставка на компенсацию части антикризисных расходов, которые (по состоянию на конец сентября это уже 3,9% ВВП) по итогам года составят порядка 5% ВВП. Если учитывать все суммы, переходящие с прошлогоднего бюджета, пока по максимальной оценке в текущем году потрачено на экономику и население государственных расходов порядка 23,7 триллионов рублей. Естественно, такой рывок расходов в 2020 году придётся отчасти компенсировать этим самым точечным повышением налогов. В целом эксперты оценивают, что это общее повышение может составить около полутриллиона рублей, но к этому надо добавить пересмотр соглашений о двойном налогообложении. С Мальтой и Кипром этот вопрос уже решен. На повестке дня Люксембург. Там пока тоже принципиальных возражений нет от наших партнёров. Это может дать в год от 130 до 150 миллиардов рублей дохода в бюджет.
«Хочу напомнить, что сегодня налогообложение у нас в «нефтянке» напоминает такое лоскутное одеяло, когда под разного рода льготами, находится больше половины всей добычи»
— Вы ничего не сказали об акцизах. Там тоже планируются какие-то повышения?
— Вопрос акцизов будет одним из основных на повестке дня для обсуждения. Действительно Минфин предлагает повысить на 20% акциз на табак и табачные изделия, включая электронные сигареты. Для понимания ситуации, объём акцизов на табачные изделия в этом году составит около 600 миллиардов рублей доходов в бюджет. Если повысить его ещё на 20%, то здесь линейный счёт показывает, что будет, условно говоря, больше ста миллиардов, но эксперты говорят, что такого эффекта достичь может не получиться. Дело в том, что при цифре в 20 процентов кто-то начинает бросать или ограничивать курение, кто-то начинает искать какие-то альтернативы в виде контрафакта. Хотя у нас где-то порядка 23 — 25 миллионов активных курильщиков, которые это дело явно не бросают и вряд ли бросят, тем не менее, за последние десять лет в результате всех акцизных повышений, минимальная цена пачки сигарет выросла в 10 раз, а средняя цена в 4,8 раза. В прошлые годы такой рост стимулировал расширение нелегального рынка табачных изделий. Как это будет в следующем году, пока не очевидно. Эксперты говорят, что здесь надо иметь в виду риск, который существен и высок. Контраргументы со стороны правительства заключаются в том, что «мы же ввели с 1 июля обязательную маркировку на все виды табачной продукции», поэтому, если нет маркировки, то можно прибегать к помощи правоохранительных органов и так далее. На это есть свой контр — контр — аргумент: — когда это ещё заработает, в итоге же в первой половине года сборы могут сильно провалиться. Как в позднее советское время водку продавали таксисты, так и здесь могут блоками торговать. В общем, как говорится, есть вопросы.
Новация есть, её приветствует Минздрав всеми силами, потому, что это хороший способ борьбы за здоровый образ жизни, и это справедливо. Но, тем не менее, пока есть планы вот такие, а как это будет реализовано на практике, я думаю, мы увидим в первой половине следующего года. Полагаю, что закон о повышении табачного акциза будет принят, другой вопрос в каком объёме, потому, что здесь тоже нельзя переборщить, и получить в результате не рост, а сокращение. С одной стороны будет свёртываться потребление, а с другой можно получить взрывной рост нелегального оборота табачной продукции.
— По поводу повышения всех этих налогов, о которых Вы так подробно рассказали, слышно очень много критики. В частности сопредседатель Партии Роста, профессор Высшей школы экономики Евгений Коган пишет, что «попытка в голодный год подстричь овцу, закончится падежом отары». По поводу НДПИ в регионах тоже тихая паника царит, в особенности там, где находятся крупные предприятия, подпадающие под это повышение. Что вы ответите критикам?
— Отчасти с критиками соглашусь, в том смысле, что налоги у нас делятся на две категории: — плохие и очень плохие. В этом смысле с критиками спорить трудно, но надо же понимать, что эти критические стрелы несколько не по адресу.
Начнём с того, что, всё-таки касается помощи малому и среднему бизнесу, прежде всего малому предпринимательству. Сокращение на бессрочной основе страховых взносов с 30 до 15 процентов это серьёзно, потому, что по году в целом выпадающие доходы внебюджетных фондов порядка минимум 450 миллиардов рублей, и их надо чем-то компенсировать. Вот отсюда идеи дообожить нефтянку, повысить НДПИ, и так далее. Кроме того, Минэкономразвития внёс целый ряд предложений по поводу продления тех или иных мер антикризисной поддержки. В первую очередь они касаются отсрочки по налогам, моратория на плановые проверки малого бизнеса, продления еще на три месяца моратория на банкротства и подготовки нового банкротного законодательства, которое во многом должны снять риски для кредиторов, дающих деньги этим самым предприятиям, находящимся в предбанкротном состоянии. По этому всему сейчас идёт активная работа. Предложения есть, идёт обсуждение с бизнесом, поэтому говорить, что все отрасли, которые пострадали в кризис, будут брошены на произвол судьбы и им придётся платить какие-то сверхналоги, не совсем справедливая оценка.
Другое дело, с чем нельзя не согласиться, это усугубление ситуации с региональными финансами. Конечно в этом году по отдельным оценкам моих коллег, и я с ними согласен, возможный дефицит консолидированного бюджета российских регионов составит 2,3 — 2,5 триллиона рублей. И его надо закрывать для того, чтобы регионы хотя-бы первоочередные свои обязательства по социалке, по бюджетной сфере имели возможность выполнить, что называется защищёнными статьями расходов региональных бюджетов. Поэтому, и это тоже предмет большой дискуссии, пока в правительстве не было объявлено, насколько будет увеличен трансферт региональным бюджетам. Но согласно общему принципу, который озвучил Антон Силуанов, и в этом его поддержал Михаил Мишустин, эти расходы будут увеличены. Вопрос счётный, кому, на сколько, как, всё будет определяться, и выверяться очень тщательно. Это прецизионная работа потому, что у каждого региона свои особенности, свои обстоятельства которые должны быть учтены, но это проблема, которая должна быть закрыта. Пока бизнес не видит, как она будет решаться в конкретном преломлении каждого региона, отсюда абсолютно обоснованная тревога, которая исходит из ощущения неопределённости, — что же там будет, когда мы проснёмся 1 января 2021 года. Поэтому я отношусь к этой критике, как к совершенно обоснованной, и было бы очень плохо, если бы ее не существовало, потому, что это позволяет замерить температуру, с которой бизнес сегодня живёт и что нужно сделать для того, чтобы стимулировать деловую активность, на которую мы так надеемся в 2021 году.
Пока же система стимулов в экономике сильно разбалансирована. Допустим вот я предприниматель, и у меня возникает выбор, либо платить дополнительный НДПИ, либо вдруг понять, что взамен я получу гарантию среднесрочной стабильности на услуги естественных монополий, я скажу ладно, да берите вы этот НДПИ, только, пожалуйста, мне лет на пять стабильный тариф дайте. Насколько он будет повышаться, — инфляция плюс, или индексация равна инфляции. Объясните мне, дайте формулу, я буду платить вам дополнительные налоги. Это мне крайне важно при инвестиционном планировании. Но этого пока ещё не получается
— Не так давно «во имя экономического роста» в России на два процента был поднят НДС. Какой экономический эффект это дало?
— Какие-то дополнительные поступления в бюджет были, бесспорно, но подводить окончательные итоги ещё предстоит. Пока, моё личное интуитивное ощущение, что это было всё-таки торопливое действие и далеко не безошибочное. Надо было семь раз подумать и может быть вообще ничего не отрезать, в данном случае не повышать ставку. Пока понятно, что эффект роста доходов в бюджет, который это повышение принесло, был смазан одномоментным ростом инфляции, который потом пришлось корректировать, тормозя снижение ключевой ставки Центрального банка, потому что если у вас инфляция значительная, куда вы будете снижать. Поэтому, пока этот эффект себя не исчерпал, Центральный банк не мог перейти сначала к нейтральной, а потом к мягкой денежно-кредитной политике.
«Пока этот эффект себя не исчерпал, Центральный банк не мог перейти сначала к нейтральной, а потом к мягкой денежно-кредитной политике»
«С ТОЧКИ ЗРЕНИЯ ЗАМЫСЛОВ ВОПРОСОВ-ТО НЕТ НИ У КОГО»
— Многие экономисты с назначением Михаила Мишустина главой правительства предупреждали о том, что он как налоговик будет всячески пытаться продвинуть и распространить своё бывшее поприще в масштабах глобального собирательства всего, что можно, ради насыщения закромов государства, а в стратегиях экономического роста он не силён. Ни это ли сейчас мы наблюдаем? Золотовалютные резервы растут, налоговые и акцизные поборы увеличиваются, будет ли благодаря всему этому реальный экономический рост, с увеличением числа и качества рабочих мест, ростом доходов населения, покупательной способности?
— Я думаю, что здесь претензии к Мишустину несколько не по делу. Наверное, процентов девяносто публичной активности правительства было направлено на «пожаротушение», работали в режиме скорой помощи, оказывая антикризисную поддержку наиболее пострадавшим слоям населения и бизнеса. И естественно, они постоянно говорили, информировали всех только об этом. Ещё процентов десять публичной активности пришлось на составление Национального плана восстановления экономики. При этом чаще и больше на сей счёт говорил президент, чем само правительство. Правительство в данном случае исполняло. Это я говорю не в оправдание Мишустина, и это не значит, что я горячий сторонник всего, что делает правительство, а справедливости для, я могу припомнить фразу, которую он произнёс ещё летом, — Национальный план восстановления, — это переход от антикризисной поддержки экономики, к структурным мерам, мерам по её структурной перестройке и созданию новой модели развития.
С точки зрения понимания стратегии, на мой взгляд, тут всё достаточно ясно. Для дальнейшего развития нам нужно снять все структурные ограничения, которые на сегодняшний день нас запирают в интервале темпов роста 1,5-2,5%, причем верхняя граница — в лучшем случае, если будет благоприятная конъюнктура на наши жидкие углеводороды. А если не будет, можем свалиться до полутора процентов, даже после завершения кризиса и посткризисного отскока. Не проведя этой структурной работы, обновления модели экономического развития, мы никогда никаких национальных целей-2030 не достигнем. Поэтому с точки зрения замыслов вопросов-то нет ни у кого. Другое дело, что дьявол всегда в деталях, и вот здесь много неопределенности: как осуществлять этот переход, за счёт чего, какие риски, каким образом их балансировать? Каким образом добиваться синергии трех источников экономической политики: — бюджетных и монетарных стимулов (то есть, какой уровень ключевой ставки должен быть, поскольку он определяет уровень ставок в целом по экономике) и структурно-политических реформ. А структурная политика, — это, прежде всего создание новой деловой среды: административное бремя, стабильность налогов, ясность с тарифами естественных монополий, сокращение доли государственного сектора, разумная приватизация, развитие финансовых рынков, конкуренция, в конце концов. Целая повестка, которая из года в год повторяется, и вопрос стоит о том, что её надо запускать уже. Но в этом-то как раз и наблюдается явный дефицит действий. ЦБ уже сделал максимум из того, что он может сделать, предел снижения ключевой ставки на следующий год у него не такой большой. Вот если в этом году в декабре он сделает ещё шаг на 0,25 процентных пунктов вниз, то на следующий год у него остаётся только пол процентного пункта, потому, что дальше уже очень опасно снижать, можно получить неконтролируемую инфляцию. Бюджетные расходы у нас будут поприжаты в следующем году.
А за счёт чего будут возникать новые стимулы? В девяностые годы говорилось так, когда нечего бизнесу дать, дайте ему свободу. Ну, вот сегодня, похоже, что нечто подобное складывается. Бизнесу как воздух нужно больше свободы от засилья чиновников, беспредела правоохранителей, от неупорядоченности тарифов естественных монополий, от неясности ситуации с налоговыми ставками, и много чего ещё. Неопределенность же по всему этому «периметру» сильно снижает комфортность деловой среды, делая инвестклимат резко континентальным. Без инвестиций российского частного капитала никакого экономического роста не будет. В любой экономике это естественная, органическая, долгоиграющая сила развития. Государственные инвестиции как сноп соломы, может до небес взлететь, а потом погореть, погореть и потухнуть, потому, что, в конечном счете, государственные расходы конечны. А ВВП создают люди, работающие не только на государственных предприятиях, но и малом и среднем бизнесе, крупных системообразующих компаниях. Бизнес, — как ресурс экономического роста, его самочувствие, оно для нас остро-критически важно. Вот этого стимула роста пока ещё явно не хватает. Поэтому задача 2021 года — это создать баланс прогрессивных стимулов. Лично я считаю, что при тех обстоятельствах, которые складываются, мы должны создать новую деловую среду для бизнеса, которая была бы стабильная и стимулирующая частные инвестиции. Это задача пока ещё не вполне прописана в бюджете. Но это не его задача. Это задача Единого плана достижения национальных целей-2030, его структурно-политической части, которые мы в окончательном виде увидим в ближайшие две — три недели.
«Претензии к Мишустину несколько не по делу. Наверное, процентов девяносто публичной активности правительства было направлено на «пожаротушение», работали в режиме скорой помощи»
— Какой должна быть налоговая политика правительства в ближайшие годы для того, чтобы ускорить восстановление российской экономики и её развитие в перспективе?
— Я думаю, что мы к этому вопросу вернёмся ближе к 2023–2024 годам. Пока же нам важно добиваться макроэкономической устойчивости при тех ресурсах, которые мы сейчас имеем. Конечно, налоговая система на данный момент не совсем стимулирующая. Она позволяет добиться определённой стабильности, но что она серьёзным образом способна стимулировать инвестиции, сказать трудно. Тем не менее, обратите внимание, сейчас одновременно с прохождением бюджета в Госдуме будут рассматриваться ещё несколько законов, которые являются ключом на старт соглашениям по защите и поощрению капиталовложений (СЗПК). А здесь уже первые 20 проектов, которые рассматриваются сейчас в Минэкономразвития в высокой степени готовности, объём инвестиций 1,6 триллиона рублей. В плане же еще почти 1 тысяча проектов с инвестициями более чем на 14 триллионов рублей. Для каждого такого соглашения предполагается целый набор опций в виде налоговых льгот. Если хочешь их получать, будь добр инвестируй. Этот механизм уже создан. Другое дело, что он пока не заработал, потому что требуется его быстрая доводка. Уж до конца этого года точно. В какой мере он окажет воздействие на частные инвестиции, посмотрим. Будем смотреть на практику. Может быть к 2023–2024 годам нам придётся пересматривать многие вещи, создавать новую стимулирующую налоговую сетку для поддержки частных инвестиций.
— Теперь о социальных обязательствах. Расходы на систему жилищно-коммунального хозяйства в России в ближайшие два года могут быть сокращены на 18,4% по сравнению с изначальными планами, следует из пояснительной записки к проекту бюджета на ближайшие три года. Финансирование национального проекта «Жилье и городская среда» на 2021–2023 годы планируется сократить на 20% или 98 миллиардов рублей. Нацпроект «Жилье и городская среда» включает в себя четыре проекта — «Жилье», «Ипотека», «Обеспечение устойчивого сокращения непригодного для проживания жилищного фонда» и «Формирование комфортной городской среды». Почему и для чего это всё делается?
— Я здесь полностью согласен. Те цифры, что вы озвучили, они с трудом комментируются и вызывают огромное количество вопросов, но я бы, тем не менее, не торопился с оценками, поскольку эти цифры зачастую вырваны из общего контекста пересмотра параметров национальных проектов. Причём, который ещё далеко не завершен. Сейчас активно идёт процесс перераспределения расходов по различным статьям национальных проектов. Скажем, из жилья ушёл «Умный город», но этот «Умный город» ушёл в цифровую экономику, а цифровая экономика увеличивается, если мне память не изменяет, на 600 миллиардов рублей. Поэтому, нужно смотреть, не где и что сократилось, а что и куда пришло и перешло, вот это важно. А так мы общей картины не видим, и отдельные цифры уменьшения, часто не означают, что денег на это совсем не выделят или урежут, их могут на то же самое просто провести другой статьёй расходов. Скажем, куда попало расселение ветхого жилья? Очевидно, в жилищное строительство, или городскую среду, а раньше это финансировалось по статье ЖКХ. Поэтому надо набраться терпения и посмотреть итоговый документ правительства с переверсткой всех национальных проектов, что, куда, и как перераспределили.
А в целом по национальным проектам, давайте вернёмся к заседанию правительства, прошедшему 16 сентября. Согласно ему, в 2021 году увеличиваются расходы на нацпроекты по сравнению с 2019 годом на 15%, в 2023-ем, уже на 40%. Так что рост по национальным проектам есть. Другое дело, что между ними происходит перераспределение, перекладывание на более отдалённую перспективу части расходов, пересмотр приоритетов, суть которого во многом пока остаётся неизвестной. Больше всего проблем с качеством проектирования, то есть подо что мы открываем финансирование. За 8 месяцев кассовое исполнение всех национальных проектов составило 48% годовых значений. Таким образом, мы видим, что с проектированием, с тем, на что госструктуры, да и бизнес запрашивают государственные деньги, большие вопросы.
«Защищенные статьи бюджета — это пенсионное обеспечение, это социальная помощь и социальная поддержка, это поддержка занятости, все социальные расходы бюджета, и их трогать не будут»
«ИНДЕКСАЦИЯ ЗАРПЛАТ ГОССЛУЖАЩИМ ОТОДВИГАЕТСЯ, КРОМЕ ВОЕННЫХ»
— Там же есть так называемые «защищённые» статьи. Сколько их, и какие это статьи? Их вообще трогать не будут, или оттуда тоже отщипнут?
— Защищенные статьи бюджета — это пенсионное обеспечение, это социальная помощь и социальная поддержка, это поддержка занятости, все социальные расходы бюджета, и их трогать не будут. На то они и защищённые статьи. На круг, прямая социальная поддержка — это примерно 30% всех расходов. Если засчитать ещё те деньги, которые поступают из бюджета в Пенсионный фонд по нынешнему году это порядка 3,3 триллиона рублей, столько же, может быть даже чуть больше на следующий год, то получится, что вся социальная окраска бюджета составляет примерно половину всех расходов. Вот она не трогается. Всё остальное, пожалуйста, сколько угодно, — комбинируйте, сокращайте, оптимизируйте. А здесь вы можете только повысить эффективность отдачи от этих социальных расходов. В том числе, в Национальном плане восстановления как раз есть, на мой взгляд, крупная системная инициатива структурного характера, — создание социального казначейства. Смысл его в интеграции всех баз данных, которые есть у налоговиков, у Пенсионного фонда, у Минфина, в Федеральном казначействе для создания в ней социальной карты доходов и расходов каждого домохозяйства в стране. Из этого будет понятно, кому в первую очередь нужно будет оказывать поддержку. Дальше смотрим, как. В бюджете только по 2021 году, скажем расходы на поддержку малообеспеченных семей с детьми от 3 до 7 лет, будет увеличена вдвое, расходы на распространение практики социальных контрактов, в том числе в регионах, а стало быть, трансфер регионам будет увеличен, так вот эти расходы увеличиваются вчетверо.
А что такое социальный контракт? Вы подписываете соглашение с уполномоченным органом государства, скажем это Минтруд, вам предоставляется помощь на оговоренное время, например, на полгода, но вы даёте гарантии, что за это время с этими деньгами будете делать. Будете получать новую профессию, повышать свою квалификацию, или вы собираетесь открыть собственное дело, или ещё что-то. Этот контракт может быть разной срочности, разной продолжительности, разной денежной стоимости, но это реальная помощь людям в сложной ситуации встать на ноги. Не просто получить деньги и непонятно куда их деть, а с умом нарастить себе какие-то навыки, создать себе социальный или человеческий капитал.
Поэтому защищённые статьи бюджета — это именно социальные обязательства государства. Они носят безусловный характер.
— Белорусские события показывают, что силовой блок порой остаётся единственной опорой власти, и эту «священную корову» надо кормить хорошо и во что бы то ни стало. У нас этот блок наравне с чиновниками скоро будет составлять основу среднего класса страны. Что с ними, на них будут экономить? Я имею в виду зарплаты, пенсии, всякие монетарные компенсации-индексации?
— Я здесь не большой специалист. Могу сказать лишь, что индексация зарплат госслужащим отодвигается, кроме военных. Им денежное довольствие будет проиндексировано в рамках инфляции. Что касается всего остального, вопрос открытый. Если все остальные незащищенные статьи предусматривали сокращение расходов год к году до 10%, то госпрограмма вооружений — сокращение до 5%. Сейчас бюджетный проект, который мы видим, прописывает общее сокращение расходов на оборону по одной десятой процента в год, на протяжении предстоящей трёхлетки. 2,7% ВВП — это 2021-й, 2,6% в 2022-м, и 2,5% в 2023-ем году. В абсолютном выражении расходы остаются теми же самыми (чуть больше 3 триллионов рублей в год).
— Очень странные вещи происходят также вокруг пенсионной реформы. Как на днях отметили в Министерстве финансов, благодаря большему поступлению страховых взносов в 2017 году на счетах Пенсионного фонда сформировались остатки, которые направили на выплату пенсий в текущем финансовом году. За счет этого был снижен бюджетный трансферт, предназначенный для сбалансирования Пенсионного фонда. о они же уверяли всех, что, надо немедленно поднимать пенсионный возраст из-за непомерных трат и подняли его в 2018 году. Теперь, оказывается, «благодаря большему поступлению страховых взносов в 2017 году на счетах Пенсионного фонда сформировались остатки. За счет этого был снижен бюджетный трансферт, предназначенный для сбалансирования Пенсионного фонда». То есть? Получается, бюджет стал платить меньше за пенсии, потому что увеличилась сумма денег, которые вносят сами граждане (ну или работодатели), а государство не причем. Так зачем тогда подняли возраст? Что с тех пор? Может, в ПФР и сейчас «остатки» копятся, а благодаря повышению пенсионного возраста и эти «остатки» тоже растут быстрее?
— То, что касается якобы избыточности средств в Пенсионном фонде, мне кажется это всё чисто бухгалтерские вещи. Я знаю, что бюджетные трансферты в Пенсионный фонд России год от года только увеличиваются. Как с 2012 года это началось, так это и продолжается. Поэтому здесь у меня никаких иллюзий нет, и в этом году дефицит Пенсионного фонда России будет рекордным за все последние годы и составит порядка 200 миллиардов рублей. Надо учесть, что Пенсионный фонд — это не только собственно пенсии, это ещё материнский капитал, но и ещё целый ряд обязательных социальных выплат населению. Так что помимо пенсий на него довольно большая нагрузка выпадает.
Что касается повышения пенсионного возраста, увы, это, к сожалению, было безальтернативно, потому, что мы сталкиваемся с плохой демографией. У нас естественная убыль населения и количества трудоспособных членов общества. Когда у нас прогнозы показывали, что у нас рынок труда сокращается на 300 — 500 тысяч человек в год, то за счёт чего снижающееся число работников будет содержать растущее число пенсионеров? Аргументов было два: отвратительная демография и устойчивое нарушение баланса на рынке труда, из-за которого мы не будем в состоянии обеспечивать растущее число пенсионеров. Иллюстрацией к этому является динамика коэффициента замещения — отношение средней пенсии к средней заработной плате. Если по выходу из кризиса 2008–2009 годов он был порядка 40%, то сейчас он около 30%. Вот вам ответ, почему.
«Могу сказать лишь, что индексация зарплат госслужащим отодвигается, кроме военных. Им денежное довольствие будет проиндексировано в рамках инфляции»
— А как быть с предпенсионерами? Возраст продлили, но новых рабочих мест для этих, более чем двух миллионов человек не создали. Мало того, издали «драконовские» законодательные акты запрещающие увольнять предпенсионеров, и так далее, в результате чего все работодатели бегут от этих людей, как чёрт от ладана. Никто с ними связываться не хочет, брать на работу не хочет под любым предлогом. Это проблема есть?
— Она есть. Более того, в коронакризис она ещё больше усугубилась, утяжелилась. Если бы я знал, как помочь этим людям и что с этим делать, я бы, наверное, был главой Пенсионного фонда.
Один из вариантов, это повышение квалификации и получение новых знаний и компетенций. Но для этого пока отсутствует система постоянного регулярного образования взрослых. Будет создана, тогда, наверное, всё-таки немножко полегче будет. Но это вопрос нескольких лет, а не однажды к всеобщему счастью в ночь с понедельника на вторник всё это случится. Года через три, — четыре, я думаю, эта система возникнет. Другим уже будет легче. А сейчас один из путей — вот эти социальные контракты. Ещё путь — это самозанятость. Оказание в ее рамках различных услуг по ремонту, обслуживанию, репетиторство.
— Ещё одна странность. 8 сентября председатель «Единой России» Дмитрий Медведев предложил коллегам по партии обсудить с членами правительства и профсоюзами идею введения в стране гарантированного дохода граждан, и согласно данным опроса исследовательского центра портала Superjob.ru, 68% россиян поддерживают эту идею. Причём поддерживают в основном граждане с высокими доходами. Как-то всё это крайне непонятно. Если денег не хватает, зачем устраивать дискуссию об их безвозмездной раздаче по примеру богатых стран? С другой, если они есть, зачем повышать налоги и резать самые нужные статьи бюджета?
— Ну, он ведь очень аккуратно предложил это, пока только обсудить эту тему с однопартийцами. Если эту идею не возьмёт на вооружение и не начнёт её обсуждать «Единая Россия», значит, её перехватят другие. Это всё очевидно. Это ещё и политтехнологическая вещь. Он очень корректно сказал, что идею нужно всячески изучить с учётом международного опыта, а также оценок и позиций российского экспертного сообщества. Что касается международного опыта, то он крайне неоднозначен. Что касается экспертного сообщества, то оно скорее против, чем за. Есть на это деньги в российском бюджете? Вопрос риторический, это тоже совершенно очевидно. Опять же кому гарантированный доход давать, как, каким образом? В Швейцарии референдум провели по этому поводу, и когда посчитали, что им для этого надо кратно увеличивать налоговые платежи, ребята сказали, нет, не надо, давайте жить по старинке. В ряде других стран такие эксперименты проводятся, но с неочевидным пока результатом.
Опять же, все, кто следит за этими экспериментами, говорят, что велик риск демотивации трудовой активности. Люди получают деньги, и могут не захотеть работать дальше. Намёки на то, что этот риск может реализоваться, уже есть. Официально зарегистрированная безработица у нас резко, в 3,5 раза возросла, как только появился максимальный размер оплаты пособия по безработице, равный прожиточному минимуму. Поэтому здесь действительно требуется всесторонний, тщательный анализ по поводу того, от чего мы уходим, и к чему мы приходим в результате введения этого гарантированного дохода граждан.
Читать далее...
«Может быть, к 2023–2024 годам нам придется пересматривать многие вещи, создавать новую стимулирующую налоговую сетку», — говорит в интервью «БИЗНЕС Online» руководитель направления «финансы и экономика» Института современного развития Никита Масленников. Он рассказал о причинах повышения ряда налогов, вызывающего критику со стороны бизнеса и регионов, о перераспределении статей внутри нового трехлетнего бюджета, а также о том, нужен ли России базовый доход.
Никита Масленников: «Деньги привязаны к конкретной цели, и это, по большому счету, такая гражданская солидарность, мы поддерживаем тех, до кого никогда не доходили руки и внимание финансовых властей»
«ДИСКУССИЯ ОБЕЩАЕТ БЫТЬ НЕШУТОЧНОЙ»
— Никита Иванович, появилась информация о готовящихся в недрах властных структур очередных инициатив по повышению самых разных прямых и косвенных налогов. Что вам известно об этих инициативах?
— Это уже не инициативы. Есть одобрение ряда предложений Минфина правительством 16 сентября, когда рассматривался проект бюджет страны 2021–2023 годов. На этом заседании обсуждался и был одобрен целый пакет законопроектов, которые должны сопровождать трехлетний госфинплан, среди них и те, что касаются вопросов налоговой денастройки. Прежде всего, это те законодательные инициативы по обеспечению доходной части бюджета, которые президент высказал ещё летом. Они уже внесены в Государственную Думу.
Речь, например, идёт об изменении прогрессии подоходного налога с 13% до 15% для людей имеющих годовой доход свыше 5 миллионов рублей, и обложение по ставке 13% прироста банковских вкладов. В новых поправках к Налоговому кодексу РФ сказано, что при определении налоговой базы не учитываются только доходы в виде процентов, полученных по вкладам (остаткам на счетах) в рублях в российских банках, если процентная ставка в течение всего налогового периода не превышает 1% годовых, а также по счетам эскроу.
В общей сложности за 3 года эти две законодательные инициативы будут давать около 400 миллиардов рублей. При этом, что касается прогрессии НДФЛ, то это коснётся примерно 1% работников Российской Федерации от всех занятых. Общий итог этого самого повышения в среднем порядка 60 миллиардов рублей в год. 60 миллиардов в 2021-м, чуть повыше в 2022-м, и порядка 68 миллиардов в 2023-м. При этом, надо иметь в виду, что эти деньги от изменённой прогрессии НДФЛ носят так называемый окрашенный характер, — они целевым образом поступают на финансирование мер по поддержке детей больных редкими серьёзными болезнями, медики называют их офранные заболевания. Это очень важно отметить, потому, что это целевой, совершенно понятный сбор. Деньги привязаны к конкретной цели и это по большому счёту такая гражданская солидарность, мы поддерживаем тех, до кого никогда не доходили руки и внимание финансовых властей. Это одна из инициатив налогового характера.
Другая связана с повышением расчётных коэффициентов при исчислении налога на добычу полезных ископаемых. Это будет касаться отчасти металлургов и производителей минеральных удобрений, в частности калийных и фосфатных солей. Здесь ожидаемый итоговый сбор по году порядка 56 миллиардов рублей. При этом, несмотря на то, что правительство это одобрило и законопроект готов, 22 сентября первый вице-премьер Андрей Белоусов провёл совещание с заинтересованными компаниями, на котором обсуждался порядок исчисления этого налога. В текущих условиях они будут не слишком обременены с точки зрения конечных финансовых показателей. Эти дополнительные сборы не подведут под какой-то серьезный системный финансовый риск ту и другую отрасль, но речь идёт о том, что отдельные компании могут получить боле высокий риск, другие меньший, и чтобы вот это выровнять, естественно бизнес внёс свои предложения. При общем согласии, что такой объём дополнительного взимания с этих двух отраслей сохраняется, тем не менее, конкретные ставки по отдельным компаниям должны носить дифференцированный характер в зависимости от цен на ту продукцию, которую они выпускают и общего финансового положения, перспективного, особенно в 2021 году. Конкретные решения должна предложить рабочая группа из представителей кабмина и бизнеса. При понимании, что идёт солидарное участие бизнеса и населения по консолидации бюджета на ближайшую трёхлетку, диалог активным образом развивается.
— А наша кормилица — нефть. Там же тоже какие-то налоговые подвижки есть?
— Да, ещё одна новация связана с налогами в нефтяной отрасли. Речь идёт, во-первых о повышении налогообложения по доходу на добавленный доход. Здесь и компании и Минфин признают, что изначально, когда он вводился в качестве эксперимента для месторождений, которые находятся только в стадии разработки и выходят на проектную мощность, были допущены некоторые счётные ошибки, и бюджет совершенно явно недополучил, а нефтяные компании обрели дополнительный доход, на который сами они не рассчитывали. Сейчас это всё выравнивается. Компании высказывают свои соображения, Минфин доводит до логического конца свои расчёты. Тем не менее, общий итог по трём годам этой донастройки налога на добавленный доход может составлять в среднем по 300 миллиардов рублей в год (чуть выше 900 миллиардов по всей трёхлетке). Это не ограничится таким вот линейным повышением, потому, что будет расширяться и состав месторождений, которые подпадают под налог на добавленный доход, а он по большому счёту компаниям более выгоден, чем традиционный НДПИ, потому, что там в первые годы, когда только идёт освоение новых месторождений, он взимается по пониженным ставкам. Дальше, когда компания выходит на стадию коммерческой добычи он, естественно повышается. Поэтому здесь можно говорить, что этот эксперимент носит стимулирующий характер, поскольку даёт основание компаниям уходить со зрелых месторождений на новые, развивать их, в том числе в трудных условиях добычи, в местах залегания на большей глубине, чем обычные месторождения.
Естественно всё это будет сопровождаться отменой многих льгот, которые сегодня действуют в нефтяной отрасли для так называемых зрелых месторождений. Хочу напомнить, что сегодня налогообложение у нас в «нефтянке» напоминает такое лоскутное одеяло, когда под разного рода льготами, находится больше половины всей добычи. Естественно, сегодня намерение Минфина заняться оценкой эффективности этих льгот. С 1 января следующего года будет действовать такой железобетонный принцип, что если в вашей компании нет новых инвестиций по этим месторождениям, то у вас нет и льгот по ним. Будьте добры, всё это обосновывать. Вот от этого пересмотра льгот, который будет только начинаться в следующем году, бюджет рассчитывает получить порядка 30 миллиардов рублей дополнительных доходов.
Вот так в самом первом приближении выглядят те ёмкие налоговые новации, которые запланированы в проекте. Естественно всё это подлежит обсуждению и с бизнесом, и с депутатами, и с экспертным сообществом, и дискуссия обещает быть нешуточная.
Но я бы хотел тут отметить важный момент предстоящей трёхлетки и особенно бюджета 2021 года. Он носит не только переходный характер от бюджета поддержки населения и бизнеса в пандемический и постпандемический период, но и должен заложить основы для бюджета 2022 года, когда нам нужно будет создавать бюджетные стимулы для экономического роста, когда бы мы могли обеспечить гарантированные темпы роста годового ВВП от трёх процентов и выше. В прогнозе это записано, но это надо ещё обеспечить мерами экономической политики, необходимыми регулятивными решениями, и так далее. Эти налоговые новации дают представление об ещё одной черте бюджетной политики — это некая такая солидарность и населения и бизнеса в том, что за счёт такого точечного повышения налогов, за счёт донастройки налоговой системы совершенно очевидно делается ставка на компенсацию части антикризисных расходов, которые (по состоянию на конец сентября это уже 3,9% ВВП) по итогам года составят порядка 5% ВВП. Если учитывать все суммы, переходящие с прошлогоднего бюджета, пока по максимальной оценке в текущем году потрачено на экономику и население государственных расходов порядка 23,7 триллионов рублей. Естественно, такой рывок расходов в 2020 году придётся отчасти компенсировать этим самым точечным повышением налогов. В целом эксперты оценивают, что это общее повышение может составить около полутриллиона рублей, но к этому надо добавить пересмотр соглашений о двойном налогообложении. С Мальтой и Кипром этот вопрос уже решен. На повестке дня Люксембург. Там пока тоже принципиальных возражений нет от наших партнёров. Это может дать в год от 130 до 150 миллиардов рублей дохода в бюджет.
«Хочу напомнить, что сегодня налогообложение у нас в «нефтянке» напоминает такое лоскутное одеяло, когда под разного рода льготами, находится больше половины всей добычи»
— Вы ничего не сказали об акцизах. Там тоже планируются какие-то повышения?
— Вопрос акцизов будет одним из основных на повестке дня для обсуждения. Действительно Минфин предлагает повысить на 20% акциз на табак и табачные изделия, включая электронные сигареты. Для понимания ситуации, объём акцизов на табачные изделия в этом году составит около 600 миллиардов рублей доходов в бюджет. Если повысить его ещё на 20%, то здесь линейный счёт показывает, что будет, условно говоря, больше ста миллиардов, но эксперты говорят, что такого эффекта достичь может не получиться. Дело в том, что при цифре в 20 процентов кто-то начинает бросать или ограничивать курение, кто-то начинает искать какие-то альтернативы в виде контрафакта. Хотя у нас где-то порядка 23 — 25 миллионов активных курильщиков, которые это дело явно не бросают и вряд ли бросят, тем не менее, за последние десять лет в результате всех акцизных повышений, минимальная цена пачки сигарет выросла в 10 раз, а средняя цена в 4,8 раза. В прошлые годы такой рост стимулировал расширение нелегального рынка табачных изделий. Как это будет в следующем году, пока не очевидно. Эксперты говорят, что здесь надо иметь в виду риск, который существен и высок. Контраргументы со стороны правительства заключаются в том, что «мы же ввели с 1 июля обязательную маркировку на все виды табачной продукции», поэтому, если нет маркировки, то можно прибегать к помощи правоохранительных органов и так далее. На это есть свой контр — контр — аргумент: — когда это ещё заработает, в итоге же в первой половине года сборы могут сильно провалиться. Как в позднее советское время водку продавали таксисты, так и здесь могут блоками торговать. В общем, как говорится, есть вопросы.
Новация есть, её приветствует Минздрав всеми силами, потому, что это хороший способ борьбы за здоровый образ жизни, и это справедливо. Но, тем не менее, пока есть планы вот такие, а как это будет реализовано на практике, я думаю, мы увидим в первой половине следующего года. Полагаю, что закон о повышении табачного акциза будет принят, другой вопрос в каком объёме, потому, что здесь тоже нельзя переборщить, и получить в результате не рост, а сокращение. С одной стороны будет свёртываться потребление, а с другой можно получить взрывной рост нелегального оборота табачной продукции.
— По поводу повышения всех этих налогов, о которых Вы так подробно рассказали, слышно очень много критики. В частности сопредседатель Партии Роста, профессор Высшей школы экономики Евгений Коган пишет, что «попытка в голодный год подстричь овцу, закончится падежом отары». По поводу НДПИ в регионах тоже тихая паника царит, в особенности там, где находятся крупные предприятия, подпадающие под это повышение. Что вы ответите критикам?
— Отчасти с критиками соглашусь, в том смысле, что налоги у нас делятся на две категории: — плохие и очень плохие. В этом смысле с критиками спорить трудно, но надо же понимать, что эти критические стрелы несколько не по адресу.
Начнём с того, что, всё-таки касается помощи малому и среднему бизнесу, прежде всего малому предпринимательству. Сокращение на бессрочной основе страховых взносов с 30 до 15 процентов это серьёзно, потому, что по году в целом выпадающие доходы внебюджетных фондов порядка минимум 450 миллиардов рублей, и их надо чем-то компенсировать. Вот отсюда идеи дообожить нефтянку, повысить НДПИ, и так далее. Кроме того, Минэкономразвития внёс целый ряд предложений по поводу продления тех или иных мер антикризисной поддержки. В первую очередь они касаются отсрочки по налогам, моратория на плановые проверки малого бизнеса, продления еще на три месяца моратория на банкротства и подготовки нового банкротного законодательства, которое во многом должны снять риски для кредиторов, дающих деньги этим самым предприятиям, находящимся в предбанкротном состоянии. По этому всему сейчас идёт активная работа. Предложения есть, идёт обсуждение с бизнесом, поэтому говорить, что все отрасли, которые пострадали в кризис, будут брошены на произвол судьбы и им придётся платить какие-то сверхналоги, не совсем справедливая оценка.
Другое дело, с чем нельзя не согласиться, это усугубление ситуации с региональными финансами. Конечно в этом году по отдельным оценкам моих коллег, и я с ними согласен, возможный дефицит консолидированного бюджета российских регионов составит 2,3 — 2,5 триллиона рублей. И его надо закрывать для того, чтобы регионы хотя-бы первоочередные свои обязательства по социалке, по бюджетной сфере имели возможность выполнить, что называется защищёнными статьями расходов региональных бюджетов. Поэтому, и это тоже предмет большой дискуссии, пока в правительстве не было объявлено, насколько будет увеличен трансферт региональным бюджетам. Но согласно общему принципу, который озвучил Антон Силуанов, и в этом его поддержал Михаил Мишустин, эти расходы будут увеличены. Вопрос счётный, кому, на сколько, как, всё будет определяться, и выверяться очень тщательно. Это прецизионная работа потому, что у каждого региона свои особенности, свои обстоятельства которые должны быть учтены, но это проблема, которая должна быть закрыта. Пока бизнес не видит, как она будет решаться в конкретном преломлении каждого региона, отсюда абсолютно обоснованная тревога, которая исходит из ощущения неопределённости, — что же там будет, когда мы проснёмся 1 января 2021 года. Поэтому я отношусь к этой критике, как к совершенно обоснованной, и было бы очень плохо, если бы ее не существовало, потому, что это позволяет замерить температуру, с которой бизнес сегодня живёт и что нужно сделать для того, чтобы стимулировать деловую активность, на которую мы так надеемся в 2021 году.
Пока же система стимулов в экономике сильно разбалансирована. Допустим вот я предприниматель, и у меня возникает выбор, либо платить дополнительный НДПИ, либо вдруг понять, что взамен я получу гарантию среднесрочной стабильности на услуги естественных монополий, я скажу ладно, да берите вы этот НДПИ, только, пожалуйста, мне лет на пять стабильный тариф дайте. Насколько он будет повышаться, — инфляция плюс, или индексация равна инфляции. Объясните мне, дайте формулу, я буду платить вам дополнительные налоги. Это мне крайне важно при инвестиционном планировании. Но этого пока ещё не получается
— Не так давно «во имя экономического роста» в России на два процента был поднят НДС. Какой экономический эффект это дало?
— Какие-то дополнительные поступления в бюджет были, бесспорно, но подводить окончательные итоги ещё предстоит. Пока, моё личное интуитивное ощущение, что это было всё-таки торопливое действие и далеко не безошибочное. Надо было семь раз подумать и может быть вообще ничего не отрезать, в данном случае не повышать ставку. Пока понятно, что эффект роста доходов в бюджет, который это повышение принесло, был смазан одномоментным ростом инфляции, который потом пришлось корректировать, тормозя снижение ключевой ставки Центрального банка, потому что если у вас инфляция значительная, куда вы будете снижать. Поэтому, пока этот эффект себя не исчерпал, Центральный банк не мог перейти сначала к нейтральной, а потом к мягкой денежно-кредитной политике.
«Пока этот эффект себя не исчерпал, Центральный банк не мог перейти сначала к нейтральной, а потом к мягкой денежно-кредитной политике»
«С ТОЧКИ ЗРЕНИЯ ЗАМЫСЛОВ ВОПРОСОВ-ТО НЕТ НИ У КОГО»
— Многие экономисты с назначением Михаила Мишустина главой правительства предупреждали о том, что он как налоговик будет всячески пытаться продвинуть и распространить своё бывшее поприще в масштабах глобального собирательства всего, что можно, ради насыщения закромов государства, а в стратегиях экономического роста он не силён. Ни это ли сейчас мы наблюдаем? Золотовалютные резервы растут, налоговые и акцизные поборы увеличиваются, будет ли благодаря всему этому реальный экономический рост, с увеличением числа и качества рабочих мест, ростом доходов населения, покупательной способности?
— Я думаю, что здесь претензии к Мишустину несколько не по делу. Наверное, процентов девяносто публичной активности правительства было направлено на «пожаротушение», работали в режиме скорой помощи, оказывая антикризисную поддержку наиболее пострадавшим слоям населения и бизнеса. И естественно, они постоянно говорили, информировали всех только об этом. Ещё процентов десять публичной активности пришлось на составление Национального плана восстановления экономики. При этом чаще и больше на сей счёт говорил президент, чем само правительство. Правительство в данном случае исполняло. Это я говорю не в оправдание Мишустина, и это не значит, что я горячий сторонник всего, что делает правительство, а справедливости для, я могу припомнить фразу, которую он произнёс ещё летом, — Национальный план восстановления, — это переход от антикризисной поддержки экономики, к структурным мерам, мерам по её структурной перестройке и созданию новой модели развития.
С точки зрения понимания стратегии, на мой взгляд, тут всё достаточно ясно. Для дальнейшего развития нам нужно снять все структурные ограничения, которые на сегодняшний день нас запирают в интервале темпов роста 1,5-2,5%, причем верхняя граница — в лучшем случае, если будет благоприятная конъюнктура на наши жидкие углеводороды. А если не будет, можем свалиться до полутора процентов, даже после завершения кризиса и посткризисного отскока. Не проведя этой структурной работы, обновления модели экономического развития, мы никогда никаких национальных целей-2030 не достигнем. Поэтому с точки зрения замыслов вопросов-то нет ни у кого. Другое дело, что дьявол всегда в деталях, и вот здесь много неопределенности: как осуществлять этот переход, за счёт чего, какие риски, каким образом их балансировать? Каким образом добиваться синергии трех источников экономической политики: — бюджетных и монетарных стимулов (то есть, какой уровень ключевой ставки должен быть, поскольку он определяет уровень ставок в целом по экономике) и структурно-политических реформ. А структурная политика, — это, прежде всего создание новой деловой среды: административное бремя, стабильность налогов, ясность с тарифами естественных монополий, сокращение доли государственного сектора, разумная приватизация, развитие финансовых рынков, конкуренция, в конце концов. Целая повестка, которая из года в год повторяется, и вопрос стоит о том, что её надо запускать уже. Но в этом-то как раз и наблюдается явный дефицит действий. ЦБ уже сделал максимум из того, что он может сделать, предел снижения ключевой ставки на следующий год у него не такой большой. Вот если в этом году в декабре он сделает ещё шаг на 0,25 процентных пунктов вниз, то на следующий год у него остаётся только пол процентного пункта, потому, что дальше уже очень опасно снижать, можно получить неконтролируемую инфляцию. Бюджетные расходы у нас будут поприжаты в следующем году.
А за счёт чего будут возникать новые стимулы? В девяностые годы говорилось так, когда нечего бизнесу дать, дайте ему свободу. Ну, вот сегодня, похоже, что нечто подобное складывается. Бизнесу как воздух нужно больше свободы от засилья чиновников, беспредела правоохранителей, от неупорядоченности тарифов естественных монополий, от неясности ситуации с налоговыми ставками, и много чего ещё. Неопределенность же по всему этому «периметру» сильно снижает комфортность деловой среды, делая инвестклимат резко континентальным. Без инвестиций российского частного капитала никакого экономического роста не будет. В любой экономике это естественная, органическая, долгоиграющая сила развития. Государственные инвестиции как сноп соломы, может до небес взлететь, а потом погореть, погореть и потухнуть, потому, что, в конечном счете, государственные расходы конечны. А ВВП создают люди, работающие не только на государственных предприятиях, но и малом и среднем бизнесе, крупных системообразующих компаниях. Бизнес, — как ресурс экономического роста, его самочувствие, оно для нас остро-критически важно. Вот этого стимула роста пока ещё явно не хватает. Поэтому задача 2021 года — это создать баланс прогрессивных стимулов. Лично я считаю, что при тех обстоятельствах, которые складываются, мы должны создать новую деловую среду для бизнеса, которая была бы стабильная и стимулирующая частные инвестиции. Это задача пока ещё не вполне прописана в бюджете. Но это не его задача. Это задача Единого плана достижения национальных целей-2030, его структурно-политической части, которые мы в окончательном виде увидим в ближайшие две — три недели.
«Претензии к Мишустину несколько не по делу. Наверное, процентов девяносто публичной активности правительства было направлено на «пожаротушение», работали в режиме скорой помощи»
— Какой должна быть налоговая политика правительства в ближайшие годы для того, чтобы ускорить восстановление российской экономики и её развитие в перспективе?
— Я думаю, что мы к этому вопросу вернёмся ближе к 2023–2024 годам. Пока же нам важно добиваться макроэкономической устойчивости при тех ресурсах, которые мы сейчас имеем. Конечно, налоговая система на данный момент не совсем стимулирующая. Она позволяет добиться определённой стабильности, но что она серьёзным образом способна стимулировать инвестиции, сказать трудно. Тем не менее, обратите внимание, сейчас одновременно с прохождением бюджета в Госдуме будут рассматриваться ещё несколько законов, которые являются ключом на старт соглашениям по защите и поощрению капиталовложений (СЗПК). А здесь уже первые 20 проектов, которые рассматриваются сейчас в Минэкономразвития в высокой степени готовности, объём инвестиций 1,6 триллиона рублей. В плане же еще почти 1 тысяча проектов с инвестициями более чем на 14 триллионов рублей. Для каждого такого соглашения предполагается целый набор опций в виде налоговых льгот. Если хочешь их получать, будь добр инвестируй. Этот механизм уже создан. Другое дело, что он пока не заработал, потому что требуется его быстрая доводка. Уж до конца этого года точно. В какой мере он окажет воздействие на частные инвестиции, посмотрим. Будем смотреть на практику. Может быть к 2023–2024 годам нам придётся пересматривать многие вещи, создавать новую стимулирующую налоговую сетку для поддержки частных инвестиций.
— Теперь о социальных обязательствах. Расходы на систему жилищно-коммунального хозяйства в России в ближайшие два года могут быть сокращены на 18,4% по сравнению с изначальными планами, следует из пояснительной записки к проекту бюджета на ближайшие три года. Финансирование национального проекта «Жилье и городская среда» на 2021–2023 годы планируется сократить на 20% или 98 миллиардов рублей. Нацпроект «Жилье и городская среда» включает в себя четыре проекта — «Жилье», «Ипотека», «Обеспечение устойчивого сокращения непригодного для проживания жилищного фонда» и «Формирование комфортной городской среды». Почему и для чего это всё делается?
— Я здесь полностью согласен. Те цифры, что вы озвучили, они с трудом комментируются и вызывают огромное количество вопросов, но я бы, тем не менее, не торопился с оценками, поскольку эти цифры зачастую вырваны из общего контекста пересмотра параметров национальных проектов. Причём, который ещё далеко не завершен. Сейчас активно идёт процесс перераспределения расходов по различным статьям национальных проектов. Скажем, из жилья ушёл «Умный город», но этот «Умный город» ушёл в цифровую экономику, а цифровая экономика увеличивается, если мне память не изменяет, на 600 миллиардов рублей. Поэтому, нужно смотреть, не где и что сократилось, а что и куда пришло и перешло, вот это важно. А так мы общей картины не видим, и отдельные цифры уменьшения, часто не означают, что денег на это совсем не выделят или урежут, их могут на то же самое просто провести другой статьёй расходов. Скажем, куда попало расселение ветхого жилья? Очевидно, в жилищное строительство, или городскую среду, а раньше это финансировалось по статье ЖКХ. Поэтому надо набраться терпения и посмотреть итоговый документ правительства с переверсткой всех национальных проектов, что, куда, и как перераспределили.
А в целом по национальным проектам, давайте вернёмся к заседанию правительства, прошедшему 16 сентября. Согласно ему, в 2021 году увеличиваются расходы на нацпроекты по сравнению с 2019 годом на 15%, в 2023-ем, уже на 40%. Так что рост по национальным проектам есть. Другое дело, что между ними происходит перераспределение, перекладывание на более отдалённую перспективу части расходов, пересмотр приоритетов, суть которого во многом пока остаётся неизвестной. Больше всего проблем с качеством проектирования, то есть подо что мы открываем финансирование. За 8 месяцев кассовое исполнение всех национальных проектов составило 48% годовых значений. Таким образом, мы видим, что с проектированием, с тем, на что госструктуры, да и бизнес запрашивают государственные деньги, большие вопросы.
«Защищенные статьи бюджета — это пенсионное обеспечение, это социальная помощь и социальная поддержка, это поддержка занятости, все социальные расходы бюджета, и их трогать не будут»
«ИНДЕКСАЦИЯ ЗАРПЛАТ ГОССЛУЖАЩИМ ОТОДВИГАЕТСЯ, КРОМЕ ВОЕННЫХ»
— Там же есть так называемые «защищённые» статьи. Сколько их, и какие это статьи? Их вообще трогать не будут, или оттуда тоже отщипнут?
— Защищенные статьи бюджета — это пенсионное обеспечение, это социальная помощь и социальная поддержка, это поддержка занятости, все социальные расходы бюджета, и их трогать не будут. На то они и защищённые статьи. На круг, прямая социальная поддержка — это примерно 30% всех расходов. Если засчитать ещё те деньги, которые поступают из бюджета в Пенсионный фонд по нынешнему году это порядка 3,3 триллиона рублей, столько же, может быть даже чуть больше на следующий год, то получится, что вся социальная окраска бюджета составляет примерно половину всех расходов. Вот она не трогается. Всё остальное, пожалуйста, сколько угодно, — комбинируйте, сокращайте, оптимизируйте. А здесь вы можете только повысить эффективность отдачи от этих социальных расходов. В том числе, в Национальном плане восстановления как раз есть, на мой взгляд, крупная системная инициатива структурного характера, — создание социального казначейства. Смысл его в интеграции всех баз данных, которые есть у налоговиков, у Пенсионного фонда, у Минфина, в Федеральном казначействе для создания в ней социальной карты доходов и расходов каждого домохозяйства в стране. Из этого будет понятно, кому в первую очередь нужно будет оказывать поддержку. Дальше смотрим, как. В бюджете только по 2021 году, скажем расходы на поддержку малообеспеченных семей с детьми от 3 до 7 лет, будет увеличена вдвое, расходы на распространение практики социальных контрактов, в том числе в регионах, а стало быть, трансфер регионам будет увеличен, так вот эти расходы увеличиваются вчетверо.
А что такое социальный контракт? Вы подписываете соглашение с уполномоченным органом государства, скажем это Минтруд, вам предоставляется помощь на оговоренное время, например, на полгода, но вы даёте гарантии, что за это время с этими деньгами будете делать. Будете получать новую профессию, повышать свою квалификацию, или вы собираетесь открыть собственное дело, или ещё что-то. Этот контракт может быть разной срочности, разной продолжительности, разной денежной стоимости, но это реальная помощь людям в сложной ситуации встать на ноги. Не просто получить деньги и непонятно куда их деть, а с умом нарастить себе какие-то навыки, создать себе социальный или человеческий капитал.
Поэтому защищённые статьи бюджета — это именно социальные обязательства государства. Они носят безусловный характер.
— Белорусские события показывают, что силовой блок порой остаётся единственной опорой власти, и эту «священную корову» надо кормить хорошо и во что бы то ни стало. У нас этот блок наравне с чиновниками скоро будет составлять основу среднего класса страны. Что с ними, на них будут экономить? Я имею в виду зарплаты, пенсии, всякие монетарные компенсации-индексации?
— Я здесь не большой специалист. Могу сказать лишь, что индексация зарплат госслужащим отодвигается, кроме военных. Им денежное довольствие будет проиндексировано в рамках инфляции. Что касается всего остального, вопрос открытый. Если все остальные незащищенные статьи предусматривали сокращение расходов год к году до 10%, то госпрограмма вооружений — сокращение до 5%. Сейчас бюджетный проект, который мы видим, прописывает общее сокращение расходов на оборону по одной десятой процента в год, на протяжении предстоящей трёхлетки. 2,7% ВВП — это 2021-й, 2,6% в 2022-м, и 2,5% в 2023-ем году. В абсолютном выражении расходы остаются теми же самыми (чуть больше 3 триллионов рублей в год).
— Очень странные вещи происходят также вокруг пенсионной реформы. Как на днях отметили в Министерстве финансов, благодаря большему поступлению страховых взносов в 2017 году на счетах Пенсионного фонда сформировались остатки, которые направили на выплату пенсий в текущем финансовом году. За счет этого был снижен бюджетный трансферт, предназначенный для сбалансирования Пенсионного фонда. о они же уверяли всех, что, надо немедленно поднимать пенсионный возраст из-за непомерных трат и подняли его в 2018 году. Теперь, оказывается, «благодаря большему поступлению страховых взносов в 2017 году на счетах Пенсионного фонда сформировались остатки. За счет этого был снижен бюджетный трансферт, предназначенный для сбалансирования Пенсионного фонда». То есть? Получается, бюджет стал платить меньше за пенсии, потому что увеличилась сумма денег, которые вносят сами граждане (ну или работодатели), а государство не причем. Так зачем тогда подняли возраст? Что с тех пор? Может, в ПФР и сейчас «остатки» копятся, а благодаря повышению пенсионного возраста и эти «остатки» тоже растут быстрее?
— То, что касается якобы избыточности средств в Пенсионном фонде, мне кажется это всё чисто бухгалтерские вещи. Я знаю, что бюджетные трансферты в Пенсионный фонд России год от года только увеличиваются. Как с 2012 года это началось, так это и продолжается. Поэтому здесь у меня никаких иллюзий нет, и в этом году дефицит Пенсионного фонда России будет рекордным за все последние годы и составит порядка 200 миллиардов рублей. Надо учесть, что Пенсионный фонд — это не только собственно пенсии, это ещё материнский капитал, но и ещё целый ряд обязательных социальных выплат населению. Так что помимо пенсий на него довольно большая нагрузка выпадает.
Что касается повышения пенсионного возраста, увы, это, к сожалению, было безальтернативно, потому, что мы сталкиваемся с плохой демографией. У нас естественная убыль населения и количества трудоспособных членов общества. Когда у нас прогнозы показывали, что у нас рынок труда сокращается на 300 — 500 тысяч человек в год, то за счёт чего снижающееся число работников будет содержать растущее число пенсионеров? Аргументов было два: отвратительная демография и устойчивое нарушение баланса на рынке труда, из-за которого мы не будем в состоянии обеспечивать растущее число пенсионеров. Иллюстрацией к этому является динамика коэффициента замещения — отношение средней пенсии к средней заработной плате. Если по выходу из кризиса 2008–2009 годов он был порядка 40%, то сейчас он около 30%. Вот вам ответ, почему.
«Могу сказать лишь, что индексация зарплат госслужащим отодвигается, кроме военных. Им денежное довольствие будет проиндексировано в рамках инфляции»
— А как быть с предпенсионерами? Возраст продлили, но новых рабочих мест для этих, более чем двух миллионов человек не создали. Мало того, издали «драконовские» законодательные акты запрещающие увольнять предпенсионеров, и так далее, в результате чего все работодатели бегут от этих людей, как чёрт от ладана. Никто с ними связываться не хочет, брать на работу не хочет под любым предлогом. Это проблема есть?
— Она есть. Более того, в коронакризис она ещё больше усугубилась, утяжелилась. Если бы я знал, как помочь этим людям и что с этим делать, я бы, наверное, был главой Пенсионного фонда.
Один из вариантов, это повышение квалификации и получение новых знаний и компетенций. Но для этого пока отсутствует система постоянного регулярного образования взрослых. Будет создана, тогда, наверное, всё-таки немножко полегче будет. Но это вопрос нескольких лет, а не однажды к всеобщему счастью в ночь с понедельника на вторник всё это случится. Года через три, — четыре, я думаю, эта система возникнет. Другим уже будет легче. А сейчас один из путей — вот эти социальные контракты. Ещё путь — это самозанятость. Оказание в ее рамках различных услуг по ремонту, обслуживанию, репетиторство.
— Ещё одна странность. 8 сентября председатель «Единой России» Дмитрий Медведев предложил коллегам по партии обсудить с членами правительства и профсоюзами идею введения в стране гарантированного дохода граждан, и согласно данным опроса исследовательского центра портала Superjob.ru, 68% россиян поддерживают эту идею. Причём поддерживают в основном граждане с высокими доходами. Как-то всё это крайне непонятно. Если денег не хватает, зачем устраивать дискуссию об их безвозмездной раздаче по примеру богатых стран? С другой, если они есть, зачем повышать налоги и резать самые нужные статьи бюджета?
— Ну, он ведь очень аккуратно предложил это, пока только обсудить эту тему с однопартийцами. Если эту идею не возьмёт на вооружение и не начнёт её обсуждать «Единая Россия», значит, её перехватят другие. Это всё очевидно. Это ещё и политтехнологическая вещь. Он очень корректно сказал, что идею нужно всячески изучить с учётом международного опыта, а также оценок и позиций российского экспертного сообщества. Что касается международного опыта, то он крайне неоднозначен. Что касается экспертного сообщества, то оно скорее против, чем за. Есть на это деньги в российском бюджете? Вопрос риторический, это тоже совершенно очевидно. Опять же кому гарантированный доход давать, как, каким образом? В Швейцарии референдум провели по этому поводу, и когда посчитали, что им для этого надо кратно увеличивать налоговые платежи, ребята сказали, нет, не надо, давайте жить по старинке. В ряде других стран такие эксперименты проводятся, но с неочевидным пока результатом.
Опять же, все, кто следит за этими экспериментами, говорят, что велик риск демотивации трудовой активности. Люди получают деньги, и могут не захотеть работать дальше. Намёки на то, что этот риск может реализоваться, уже есть. Официально зарегистрированная безработица у нас резко, в 3,5 раза возросла, как только появился максимальный размер оплаты пособия по безработице, равный прожиточному минимуму. Поэтому здесь действительно требуется всесторонний, тщательный анализ по поводу того, от чего мы уходим, и к чему мы приходим в результате введения этого гарантированного дохода граждан.
Читать далее...